Веденье будущего
Предсказание будущего - это не профессия. Предсказание будущего - не продукция, а отходы. Неприятность, которая всегда со мной!
Бальзак не ощущает знание будущего как призвание, мистическую способность. Не обмороченный соционикой бальзак уверен, что он о будущем знает столько же, сколько другие, только относится к этой информации по-другому:
читать дальшеЧем пристальнее будем всматриваться в отношение индивидуальной человеческой воли к ее социальному я-могу, тем больше убеждаться, что предоставленный ей здесь выбор является лишь частным случаем выбора более общего и всеобъемлющего. Сущность этого выбора определяется тем, что нашей воле дарованы огромные возможности влиять на систему своих представлений о мире.
Каждый день приносит человеку новую волну впечатлений, сведений, известий... есть и такие, что вонзаются в сознание и торчат там как тупая заноза, не давая думать ни о чем другом.
Вот какое-то дело, долго подготовлявшееся тобой, забиравшее все помыслы и силы, пришло к безнадежному краху.
Вот услышал про чье-то преуспеяние, счастье, удачу, и зависть начинает точить душу.
...
Любого из этих впечатлений достаточно, чтобы белый свет стал вдруг немил. И тогда мы беремся за работу.
Мы убеждаем себя, что дело потерпело крах не от нашей неспособности, а от злых козней подлецов и ничтожеств. Что чужой успех наверняка на каком-нибудь жульничестве...
И так день за днем, приобретая жизненный опыт, мы бессознательно вырабатываем искусство не знать, не понимать, не видеть, не помнить, не думать. Иными словами, мы выбираем неведенье.
Конечно, не всякое представление легко поддается искажающему давлению нашей воли. То, что я вижу, слышу, чувствую сейчас (представления инконкрето), объявить несуществующим весьма трудно. Но все, что помню, предвижу, предчувствую, в чем убеждаюсь путем умозаключений (представления инабстракто), готово в случае надобности поддаться требованиям моей воли, приобрести расплывчатость, многозначность, двусмысленность, обрасти системой смягчающих толкований или просто изменить смысл на обратный.
...
Враг подступил под стены моего города. Я слышу грохот его пушек, вижу дымы зажженных им пожаров, ... Здесь мне уже никуда не деться от своего знания об обрушившейся беде, ибо оно дано мне инконкрето... Но ведь задолго до вторжения я слышал голоса, предупреждавшие о возможной угрозе. Меня пытались убедить в необходимости затратить свои силы, пожертвовать часть средств на оснастку флота, вооружение армии, укрепление границ. Отчего же я не внял тогда этим предупреждениям? Да оттого, что тогда беда являлась мне в виде слабого представления инабстракто и лень, корыстолюбие, эгоизм, инертность легко свели его на нет.
...
Но спрашивается: эти люди, заблаговременно предупреждавшие меня, - были ли они умнее, прозорливее прочих? Нет, они знали о будущем ровно столько, сколько и мы, и делились с нами всем, что знали. Но, может, они были безразличны к радостям сегодняшнего дня? Ничуть не бывало. Вся разница между нами и ними, между их знанием и нашим состояла в том, что для них абстракто надвигавшейся беды обладало такой же достоверностью, как и конкрето сегодняшних соблазнов и страстей, и поэтому способно было пересилить их, а для нас - нет. То есть в том, что они избрали веденье.
Для автора - Бориса Ефимова - "знание" будущего - это выбор, выбор между веденьем и неведеньем (2-й раздел главы "Динамика истории" так и называется - "Выбор между ведением и неведеньем"; ). Для ведающих инабстракто, то есть воображаемое, столь же важно, как и инконкрето - реальное здесь и сейчас. И бальзак не строит специальные имитационные модели будущего, не предпринимает вообще никаких усилий, он просто живет сразу во всех временах, и все, что случается в этих временах и вариантах будущего, для него одинаково актуально и близко к сердцу. Припоминаете Королеву, учившую Алису жить по-бальзачьи? Вот, и я о том же.
И бальзаку очень трудно объяснить себе, что же заставляет людей ограничивать себя учетом только сиюминутных соображений, что заставляет игнорировать очевидные последствия своих и чужих поступков. Вот к какому выводу он приходит:
...избравший неведенье может не тревожиться заранее ни по поводу отдаленной беды, ни по поводу упущенных возможностей. Душевный комфорт, непотревоженность, беспечность - вот бесценные награды, делающие выбор неведенья столь привлекательным для большинства людей.
Чем больше человек видит, тем сложнее принимать решения. Представьте себе, как трудно ведающему совершать поступок здесь и сейчас, имея в виду бесчисленное множество учитываемых вариантов! И в каждом Зло и Добро переплетаются самым безжалостным образом. У Стругацких:
С.Б. Один был ведущим магом земного шара. Его именем заклинали нечисть... Царь Соломон писал ему восторженные письма... Он казался всемогущим. И вот где-то в середине шестнадцатого века он воистину стал всемогущим. Проведя численное решение интегро-дифференциального уравнения Высшего Совершенства... он обрел возможность творить любое чудо... Саваоф Баалович стал всемогущ. Он мог все. И он ничего не мог. Потому что граничным условием уравнения Совершенства оказалось требование, чтобы чудо не причиняло никому вреда. Никакому разумному существу... А такого чуда никто, даже сам Саваоф Баалович, представить себе не мог. И С.Б. Один навсегда оставил магию и стал заведующим отделом Технического Обслуживания НИИЧАВО...
К счастью, не все бальзаки дошли до уровня предвидения Саваофа Бааловича Одина. Но и в самом тривиальном случае чувствуешь себя, как шахматист, играющий сразу на сотне досок, а ведь ход-то надо сделать только один - один и тот же на всех ста! Тут уж поневоле задумаешься и попадешь в цейтнот. А еще под руку толкают - быстрей, сильней, круче! Мочи! Мочи всех! Зритель любит эффектные ходы. Но у шахматистов более жертвы ферзя ценится "тихий" ход, эту жертву опровергающий. Бальзак, он скорее Корчной и Петросян, нежели Таль и Алехин.
И вот, что странно: во все слова люди-небальзаки вкладывают совсем другие смыслы, нежели бальзаки. Более того, каждый раз они имеют в виду только что-то одно, ни в коем случае не несколько. То есть, изначально сложную, неоднозначную ситуацию для целей суждения и принятия конкретного решения обрезают со всех сторон и говорят: вот это я имею в виду. Это и позволяет так быстро принимать решения, а то иначе как?
Конечно, будущее неоднозначно. А какой бальзак заботится об одной единственной Истине? Разве что так, в шутку приколется. В этом мире все неоднозначно, не только будущее. А так называемая истина тем паче:
Я был подавлен.
- Так что же, - осмелился я спросить, - вы еще далеки от решения?
- Я очень близок к решению, - ответил Вильгельм. - Только не знаю, к которому".
- Значит, при решении вопросов вы не приходите к единственному верному ответу?"
- Адсон, - сказал Вильгельм, - если бы я к нему приходил, я давно бы уже преподавал богословие в Париже".
- В Париже всегда находят правильный ответ?"
- Никогда, - сказал Вильгельм. - Но крепко держатся за свои ошибки".
- А вы, - настаивал я с юношеским упрямством, - разве не совершаете ошибок?"
- Сплошь и рядом, - отвечал он. - Однако стараюсь, чтоб их было сразу несколько, иначе становишься рабом одной-единственной".
Тут у меня возникло ощущение, что Вильгельма вообще не интересует истина, которая всегда состоит в единственном тождестве между предметом и понятием. Он же хотел развлекаться, воображая столько возможностей, сколько возможно.
Таким образом, для бальзака априорное признание единственности истины есть ограничение, узда для воображения. Недаром эффективные методики мозгового штурма вводят запрет на критику на первом этапе. Генератор идей должен быть совершенно свободен в высказываниях, сколь бы далеко его ни уводили ассоциации. Более того, в этот момент даже полезно пересечь границу осмысленности - для того, чтобы установить ее местонахождение, это даст свободу поиска на всем пространстве возможностей. Когда же двигаются вперед осторожно, боясь зайти слишком далеко, то охваченная поиском территория будет всего лишь ничтожной частью этого пространства возможностей. Зато на втором этапе - разрешенной критики - бальзак оттянется со вкусом, с особенным удовольствием долбая самую солидную из предложенных идей (а какой смысл опровергать плюгавенькую идейку, не выдерживающую не то что критики, а даже взгляда?). В роли прокурора бальзак жесток и беспощаден. Понятно, что впечатление о "критицизме" бальзаков возникает у людей, которые не могут понять, как это человек, только что несший заведомую чушь, вдруг стал так зануден, нетерпим и злоязычен.
Примерно в этом месте у Пушкина в "Евгении Онегине" идет Вступление. А я решил здесь - загодя - поместить Выводы. То ли я немного скромнее Пушкина, то ли чуть менее гениален, не знаю. Может просто боюсь, что не все дочитают до конца, а сделать выводы очень хочется... Нет, лучше назову аксиомами - тогда их не надо доказывать!
1. То, что для других - Река Времени, для бальзака просто бассейн.
2. Бальзак - нелокальный во времени и пространстве субъект сенсорных транзакций.
3. Мужество бальзака - это не мужество размахивания сенсорными кулаками, а мужество видеть будущее не моргая и не морщась.
4. Не всякий раз, утверждая невозможное, бальзак попадает пальцем в небо, и этого одного раза достаточно, чтобы окупить убытки от тысячи неудачных предсказаний.
Предсказание будущего - это не профессия. Предсказание будущего - не продукция, а отходы. Неприятность, которая всегда со мной!
Бальзак не ощущает знание будущего как призвание, мистическую способность. Не обмороченный соционикой бальзак уверен, что он о будущем знает столько же, сколько другие, только относится к этой информации по-другому:
читать дальшеЧем пристальнее будем всматриваться в отношение индивидуальной человеческой воли к ее социальному я-могу, тем больше убеждаться, что предоставленный ей здесь выбор является лишь частным случаем выбора более общего и всеобъемлющего. Сущность этого выбора определяется тем, что нашей воле дарованы огромные возможности влиять на систему своих представлений о мире.
Каждый день приносит человеку новую волну впечатлений, сведений, известий... есть и такие, что вонзаются в сознание и торчат там как тупая заноза, не давая думать ни о чем другом.
Вот какое-то дело, долго подготовлявшееся тобой, забиравшее все помыслы и силы, пришло к безнадежному краху.
Вот услышал про чье-то преуспеяние, счастье, удачу, и зависть начинает точить душу.
...
Любого из этих впечатлений достаточно, чтобы белый свет стал вдруг немил. И тогда мы беремся за работу.
Мы убеждаем себя, что дело потерпело крах не от нашей неспособности, а от злых козней подлецов и ничтожеств. Что чужой успех наверняка на каком-нибудь жульничестве...
И так день за днем, приобретая жизненный опыт, мы бессознательно вырабатываем искусство не знать, не понимать, не видеть, не помнить, не думать. Иными словами, мы выбираем неведенье.
Конечно, не всякое представление легко поддается искажающему давлению нашей воли. То, что я вижу, слышу, чувствую сейчас (представления инконкрето), объявить несуществующим весьма трудно. Но все, что помню, предвижу, предчувствую, в чем убеждаюсь путем умозаключений (представления инабстракто), готово в случае надобности поддаться требованиям моей воли, приобрести расплывчатость, многозначность, двусмысленность, обрасти системой смягчающих толкований или просто изменить смысл на обратный.
...
Враг подступил под стены моего города. Я слышу грохот его пушек, вижу дымы зажженных им пожаров, ... Здесь мне уже никуда не деться от своего знания об обрушившейся беде, ибо оно дано мне инконкрето... Но ведь задолго до вторжения я слышал голоса, предупреждавшие о возможной угрозе. Меня пытались убедить в необходимости затратить свои силы, пожертвовать часть средств на оснастку флота, вооружение армии, укрепление границ. Отчего же я не внял тогда этим предупреждениям? Да оттого, что тогда беда являлась мне в виде слабого представления инабстракто и лень, корыстолюбие, эгоизм, инертность легко свели его на нет.
...
Но спрашивается: эти люди, заблаговременно предупреждавшие меня, - были ли они умнее, прозорливее прочих? Нет, они знали о будущем ровно столько, сколько и мы, и делились с нами всем, что знали. Но, может, они были безразличны к радостям сегодняшнего дня? Ничуть не бывало. Вся разница между нами и ними, между их знанием и нашим состояла в том, что для них абстракто надвигавшейся беды обладало такой же достоверностью, как и конкрето сегодняшних соблазнов и страстей, и поэтому способно было пересилить их, а для нас - нет. То есть в том, что они избрали веденье.
Для автора - Бориса Ефимова - "знание" будущего - это выбор, выбор между веденьем и неведеньем (2-й раздел главы "Динамика истории" так и называется - "Выбор между ведением и неведеньем"; ). Для ведающих инабстракто, то есть воображаемое, столь же важно, как и инконкрето - реальное здесь и сейчас. И бальзак не строит специальные имитационные модели будущего, не предпринимает вообще никаких усилий, он просто живет сразу во всех временах, и все, что случается в этих временах и вариантах будущего, для него одинаково актуально и близко к сердцу. Припоминаете Королеву, учившую Алису жить по-бальзачьи? Вот, и я о том же.
И бальзаку очень трудно объяснить себе, что же заставляет людей ограничивать себя учетом только сиюминутных соображений, что заставляет игнорировать очевидные последствия своих и чужих поступков. Вот к какому выводу он приходит:
...избравший неведенье может не тревожиться заранее ни по поводу отдаленной беды, ни по поводу упущенных возможностей. Душевный комфорт, непотревоженность, беспечность - вот бесценные награды, делающие выбор неведенья столь привлекательным для большинства людей.
Чем больше человек видит, тем сложнее принимать решения. Представьте себе, как трудно ведающему совершать поступок здесь и сейчас, имея в виду бесчисленное множество учитываемых вариантов! И в каждом Зло и Добро переплетаются самым безжалостным образом. У Стругацких:
С.Б. Один был ведущим магом земного шара. Его именем заклинали нечисть... Царь Соломон писал ему восторженные письма... Он казался всемогущим. И вот где-то в середине шестнадцатого века он воистину стал всемогущим. Проведя численное решение интегро-дифференциального уравнения Высшего Совершенства... он обрел возможность творить любое чудо... Саваоф Баалович стал всемогущ. Он мог все. И он ничего не мог. Потому что граничным условием уравнения Совершенства оказалось требование, чтобы чудо не причиняло никому вреда. Никакому разумному существу... А такого чуда никто, даже сам Саваоф Баалович, представить себе не мог. И С.Б. Один навсегда оставил магию и стал заведующим отделом Технического Обслуживания НИИЧАВО...
К счастью, не все бальзаки дошли до уровня предвидения Саваофа Бааловича Одина. Но и в самом тривиальном случае чувствуешь себя, как шахматист, играющий сразу на сотне досок, а ведь ход-то надо сделать только один - один и тот же на всех ста! Тут уж поневоле задумаешься и попадешь в цейтнот. А еще под руку толкают - быстрей, сильней, круче! Мочи! Мочи всех! Зритель любит эффектные ходы. Но у шахматистов более жертвы ферзя ценится "тихий" ход, эту жертву опровергающий. Бальзак, он скорее Корчной и Петросян, нежели Таль и Алехин.
И вот, что странно: во все слова люди-небальзаки вкладывают совсем другие смыслы, нежели бальзаки. Более того, каждый раз они имеют в виду только что-то одно, ни в коем случае не несколько. То есть, изначально сложную, неоднозначную ситуацию для целей суждения и принятия конкретного решения обрезают со всех сторон и говорят: вот это я имею в виду. Это и позволяет так быстро принимать решения, а то иначе как?
Конечно, будущее неоднозначно. А какой бальзак заботится об одной единственной Истине? Разве что так, в шутку приколется. В этом мире все неоднозначно, не только будущее. А так называемая истина тем паче:
Я был подавлен.
- Так что же, - осмелился я спросить, - вы еще далеки от решения?
- Я очень близок к решению, - ответил Вильгельм. - Только не знаю, к которому".
- Значит, при решении вопросов вы не приходите к единственному верному ответу?"
- Адсон, - сказал Вильгельм, - если бы я к нему приходил, я давно бы уже преподавал богословие в Париже".
- В Париже всегда находят правильный ответ?"
- Никогда, - сказал Вильгельм. - Но крепко держатся за свои ошибки".
- А вы, - настаивал я с юношеским упрямством, - разве не совершаете ошибок?"
- Сплошь и рядом, - отвечал он. - Однако стараюсь, чтоб их было сразу несколько, иначе становишься рабом одной-единственной".
Тут у меня возникло ощущение, что Вильгельма вообще не интересует истина, которая всегда состоит в единственном тождестве между предметом и понятием. Он же хотел развлекаться, воображая столько возможностей, сколько возможно.
Таким образом, для бальзака априорное признание единственности истины есть ограничение, узда для воображения. Недаром эффективные методики мозгового штурма вводят запрет на критику на первом этапе. Генератор идей должен быть совершенно свободен в высказываниях, сколь бы далеко его ни уводили ассоциации. Более того, в этот момент даже полезно пересечь границу осмысленности - для того, чтобы установить ее местонахождение, это даст свободу поиска на всем пространстве возможностей. Когда же двигаются вперед осторожно, боясь зайти слишком далеко, то охваченная поиском территория будет всего лишь ничтожной частью этого пространства возможностей. Зато на втором этапе - разрешенной критики - бальзак оттянется со вкусом, с особенным удовольствием долбая самую солидную из предложенных идей (а какой смысл опровергать плюгавенькую идейку, не выдерживающую не то что критики, а даже взгляда?). В роли прокурора бальзак жесток и беспощаден. Понятно, что впечатление о "критицизме" бальзаков возникает у людей, которые не могут понять, как это человек, только что несший заведомую чушь, вдруг стал так зануден, нетерпим и злоязычен.
Примерно в этом месте у Пушкина в "Евгении Онегине" идет Вступление. А я решил здесь - загодя - поместить Выводы. То ли я немного скромнее Пушкина, то ли чуть менее гениален, не знаю. Может просто боюсь, что не все дочитают до конца, а сделать выводы очень хочется... Нет, лучше назову аксиомами - тогда их не надо доказывать!
1. То, что для других - Река Времени, для бальзака просто бассейн.
2. Бальзак - нелокальный во времени и пространстве субъект сенсорных транзакций.
3. Мужество бальзака - это не мужество размахивания сенсорными кулаками, а мужество видеть будущее не моргая и не морщась.
4. Не всякий раз, утверждая невозможное, бальзак попадает пальцем в небо, и этого одного раза достаточно, чтобы окупить убытки от тысячи неудачных предсказаний.
отсюда