[kukuluza]

Пишет  Eide:

Необходимое предисловие

Давным-давно мы с Миссис Малфой придумали сюжет ориджинала про 16 ТИМов. Мега-теле-корпорация с ген. директором Жуковым, финдиректором Максом и вообще кучей интересностей. Но по причине лени и отсутствия таланта, написать все так и не получилось, однако в рамках этого ориджинала был рожден отрывок про двух героев, Гамлета и Доста. Выкладываю его здесь, в качестве стимуляции авторов на участие в социо-фесте. Это ведь правда прикольно

Название: Знакомство с родителями
Автор: Eide
Фандом: ориджинал
Пейринг: Луи-Филипп д’Эсте (ЭИЭ) /Кристофер Дейл (ЭИИ)
Рейтинг: R за жестокое обращение с Достами
Примечание 1: Луи-Филипп - директор отдела маркетинга крупной медиа-компании, Кристофер - его секретарь и любовник по совместительству.
Примечание 2: мама и папа Кристофера, соответственно, Драйзерица и Макс.

- Mon Dieu, Кристóф, у тебя сегодня день рождения? – Луи-Филипп вертел в руке разноцветную поздравительную открытку. – «Дорогой сын, поздравляем тебя…», как трогательно, - он прижал ладонь к груди. – Родители не забывают своего милого мальчика!
Кристофер слегка покраснел, и, застенчиво улыбнувшись, взял протянутый кусочек картона и быстро пробежал глазами. Его всегда забавляло, как папа с мамой рассчитывают дни, чтобы письмо попало точно в день рождения.
- Я единственный ребенок, - произнес он негромко, поднимая глаза на шефа, который с любопытством следил за его лицом. – Вот они и опекают.
Луи-Филипп засмеялся и замахал рукой.
- О, не нужно оправданий, я все понимаю! Но что же ты мне раньше не сказал, Кристоф? Très bien, сегодня мы устроим праздник! Ты все приготовь, а я вечером сделаю тебе подарок-сюрприз! – И, быстро поцеловав зардевшегося от удовольствия помощника куда-то в район носа, д’Эсте упорхнул на очередную «rencontre important».
Постояв с минуту с открыткой в руке, Кристофер сорвался с места, быстро оделся и побежал за продуктами. Уж если Луи-Филипп собирается устроить для него праздник, все должно пройти на высшем уровне!

***

Луи-Филипп, насвистывая привязчивый модный мотивчик, остановил машину перед ювелирным магазином. О, здесь можно будет купить милому мальчику такую же милую, скромную вещицу.
Повертевшись полчаса около витрин, д’Эсте остановил выбор на тонкой золотой цепочке хитрого плетения. Представив, как эта цепочка будет смотреться на худенькой шее Кристофа,.. совершенно голого Кристофа, Луи-Филипп замурлыкал от удовольствия и приказал заворачивать. Пока продавец укладывал подарок в коробочку, заворачивал ее в упаковочную бумагу, перевязывал лентой, опрыскивал каким-то клеем и украшал сухоцветом (самый модный вид упаковки в этом году, сэр, советую остановиться на нем), д’Эсте рассматривал остальных посетителей. К тому же прилавку подошла пожилая пара.
Луи-Филипп сузил глаза. Мало того, что пара напоминала его собственных родителей, что никогда не повышало настроения, так еще мужчина, отпуская сальные комплименты и сюсюкая, примерил на свою пухлую женушку похожую цепочку! Квохча как наседка, та поворачивалась влево-вправо перед зеркалом, лапала тонкое золото жирными пальцами и кидала отвратительно-кокетливые взгляды на своего супруга.
Луи-Филипп решил, что его стошнит. Быстро расплатившись, он выхватил у продавца свой подарок и выбежал из магазина на свежий воздух.
Merde! До чего отвратительное зрелище! Он завел мотор и, взвизгнув шинами, направил стремительно рассекающий лужи автомобиль как можно дальше от этой мещанской сцены.
Коробочка с подарком, до этого небрежно брошенная на сидение, съехала на пол машины. Д’Эсте поморщился. Теперь вместо шейки Кристофа воображение подсовывало толстую шею глупой курицы. Луи-Филипп представил, как одевает на помощника, который имел по-идиотски сладкое и кокетливое выражение лица, подарок, и это зрелище до омерзения напомнило ему сцену из магазина. «Неужели я уже превращаюсь в подобного «супруга», дарящего «женушке» банальные подарки? Ах-ах, Кристоф, примерь это! Как на тебе хорошо смотрится, даже после двадцати лет совместной жизни! А простофиля, верно, дома приготовил какой-нибудь пошлый «романтический ужин», и ждет, когда его муся-пуся приедет, чтобы отпраздновать, oh, lala!, такое важное событие!» Круто развернув машину и уже не понимая, на кого злится больше, д’Эсте поехал в ночной клуб. Коробочка так и осталась валяться на дне автомобиля.

***

Когда часы показали два ночи, Кристофер понял, что, скорее всего, Луи-Филипп забыл про свое намерение устроить праздник, и со вздохом принялся прибирать со стола. Ну что ж, это действительно было бы слишком хорошо, к тому же он привык, что шеф постоянно забывал о собственных обещаниях, и приучил себя не обращать на это внимание.
Тут входная дверь распахнулась, и прихожая наполнилась сдавленным смехом и шуршанием одежды. Дейл поспешно вышел в коридор и замер. Пьяный в стельку Луи-Филипп в компании двух не более трезвых девиц сомнительного поведения пытался стащить с себя куртку. Девицы помогали, как могли, засовывая руки ему в штаны, под заляпанную рубашку и прижимались с двух сторон, целуя всюду, куда достанут.
Д’Эсте заметил его и расплылся в широкой улыбке.
- О-о! А это наш, - как это по-английски? - им… менинник! О, ты меня ждал, Кристоф? Как romantique! Наверное, с ужином и свечами, правда? Иди сюда, garçon, у меня для тебя презе-ент, даже два. Правда, цыпочки?
Девицы пьяно захихикали, не прерывая своих манипуляций. Одна, видимо, достигла конкретной цели, потому что Луи-Филипп резко выдохнул и прижал ее ладонь к паху.
Кристофер думал, что упадет замертво прямо на месте. Да, за время работы у д’Эсте он повидал и не такого, но никогда тот не вел себя так цинично. Не топтал преднамеренно чувства, не бил так сильно в самое уязвимое его место. Контраст с обещанным, с ожидаемым был настолько силен, что Дейл физически чувствовал сердечную боль. Будто то светлое, чистое восхищение, обожание, что он испытывал к Луи-Филиппу, изваляли в грязи и вытащили на всеобщее посмешище. Он и чувствовал себя посмешищем. Жалким и ничтожным, глядя огромными тоскливыми глазами там, в полутемной прихожей, на своего любовника, целующегося с девицей.
Отвернувшись, Кристофер побрел в комнату, на автомате переставляя ноги. Он больше не выдержит. Это должно закончится.

***

Луи-Филипп проснулся с жесточайшей головной болью. Несмотря на плотно зашторенные окна, комната для его воспаленных глаз была мучительно светлой. Удерживая виски пальцами, чтобы хоть так помешать голове лопнуть, он приподнялся на постели, слабо позвал свое лекарство от похмелья и спрятал голову под подушку. Прохладную – матерь божья, спасибо тебе за маленькие радости. Однако Кристофер что-то не торопился. Недовольно застонав и проклиная неблагодарных бездельников, которые могут спать, когда он, Луи-Филипп д’Эсте, тут мучается, великолепный, но, в данный момент, жестоко страдающий похмельем француз, поднялся и потащился будить помощника, приложив ко лбу прихваченную по дороге серебряную пепельницу.
Однако распахнутая дверь в спальню Кристофера явила воспаленному взору Луи-Филиппа аккуратно прибранную постель и пустые вешалки в открытом шкафу. Д’Эсте крепко зажмурился, передвинул пепельницу со лба на висок и снова открыл глаза. Bon sang! Мальчишка куда-то подевался!
- Кристоф, не смешно, - жалобно прохрипел Луи-Филипп пересохшим горлом и сел на кровать, – ну что ты творишь со мной!
Тут его взгляд упал на пестрый уголок бумаги, торчащий из-под ножки кресла. Морщась и шепотом ругаясь, Д’Эсте наклонился и вытащил открытку, которую только вчера со смехом зачитывал мило розовеющему помощнику.
Oh Merde. Его мальчик всерьез обиделся на вчерашнее шоу. Ну что такого он сделал? Будто бы раньше он никогда себя так не вел! Не думал же Кристоф всерьез, что Луи-Филиппа можно заставить организовать «семейный праздник» в его собственном доме! «Какой же ты подлец, Луи», - произнес в его голове голос, поразительно похожий на голос обожаемого родителя. «Да, подлец!» - тут же взвился д’Эсте, - «все это знают, и я никого рядом с собой насильно не держу!». «И каково тебе сейчас?», - спросил все тот же голос. Луи-Филипп страдальчески изогнул брови и упал спиной на постель. «Кристоф, mon petit garçon, как же ты без меня? Так и быть, прощу, если явишься к вечеру!»

***

Однако Кристофер не вернулся ни к вечеру, ни через пять дней. И Луи-Филипп с ужасом понял, что его, кажется, намереваются бросить. «Ну уж нет, не выйдет», со злостью бормотал он, запихивая в бардачок джипа перчатки, темные очки, кошелек, документы, карту дорог, доставая темные очки, доставая карту, пытаясь запихнуть кепку. Кепка не помещалась, так что Луи-Филипп просто швырнул ее на заднее сидение, захлопнул дверцу, врубил тяжелые басы, как нельзя больше соответствовавшие его воинственному настроению и поехал за своим помощником. Если тот будет сопротивляться, он его просто выкрадет, засунет в багажник и так довезет до дому. А потом тому нужно будет очень постараться, чтобы загладить свою вину. Представив, какое жалобное будет лицо у Кристофера, когда хозяин заставит его приползти к себе на коленях и униженно просить прощения, Луи-Филипп удовлетворенно усмехнулся и дал по газам.
Домик четы Дейл был похож на тысячу других провинциальных домиков с обязательным белым забором, клумбами на аккуратно подстриженном газоне и мощеной серым камнем дорожкой, ведущей к белой деревянной двери.
Луи-Филипп вытащил с заднего сидения роскошный букет цветов для maman, приобретенный по дороге, коробку сигар для papa, снял темные очки и, открыв калитку, прошел к двери и позвонил. Очаровывать он умел. В конце концов, это была его работа.
Через десять минут он уже сидел в гостиной на низком диванчике, букет стоял в Самой Лучшей Вазе дома, сигареты удостоились одобрительного хмыканья, а их даритель – крепкого уважительного рукопожатия. Миссис Дейл – молодящаяся дама в скромном платье с отглаженным белым кружевным воротничком и на удивление умело покрашенными в рыжий волосами, - налила «другу дорогого Кристофера» чай и теперь с удовольствием и тайной гордостью демонстрировала ему семейный альбом. А мистер Дейл тем временем пошел звать сына.
Луи-Филипп, вначале решивший стоически выдержать и просмотр старых, никому не интересных, кроме владельцев, фотопленок (на что только не приходится ему идти ради упрямого мальчишки!), неожиданно нашел это занятие увлекательным. Во-первых, снимки были сделаны почти профессионально («Ах, это Майкл. Он увлекается фотографией, и сам построил себе фотолабораторию, представляете!»), а во-вторых, оказалось, что Кристоф почти не изменился с детства – тот же серьезный и застенчивый взгляд, та же прическа «мальчика из приличной семьи», тот же маленький ротик и круглая попка. Только очков не хватает. Луи-Филипп с извращенным наслаждением почувствовал себя педофилом.
Тут где-то в доме хлопнула дверь, и звучный командный баритон выкрикнул «Ну и сиди здесь, раз так!». Миссис Дейл слегка покраснела и поднялась.
- Ох, это, верно, Кристофер не захотел выходить. Вы знаете, Луи-Филипп, он как приехал, так почти не выходит из комнаты. Это все та девушка.
- Девушка? – удивился Луи-Филипп. Насколько он знал, последней девушкой в жизни Кристофа была одноклассница в младшей школе, с которой он сидел за одной партой.
Миссис Дейл поджала губы и кивнула.
- Раз вы его друг, вы в курсе, наверное. У него там, в Нью-Йорке, - сделав неодобрительный акцент на «Нью-Йорке», - была девушка. Он не писал, но я чувствовала это по его письмам. Матери такое сразу понимают. Он был так счастлив, бедный мальчик. А тут приехал – лица нет, бледный, осунувшийся, мы с отцом даже хотели вызывать врача, нашего соседа, доктора Каррела. Но он отказался, ушел к себе, почти с нами не разговаривал. Вот я и решила, что это его та мерзавка бросила. Знала я, что нельзя доверять этим нью-йоркцам! Ничего хорошего от них не жди.
Луи-Филипп почувствовал себя несколько неуютно. Личность «мерзавки» ему сразу стала ясна. И сидеть в компании кипящей праведным гневом матери семейства было не слишком весело. В комнату вошел мистер Дейл, сердито оглядел жену с гостем и, рухнув в кресло, с шелестом раскрыл газету.
- Сама с ним говори. Я всегда был против этой его поездки! Нашел бы работу здесь, устроился учителем. Нет, тянуло его в «путешествия».
Испугавшись, что сейчас станет свидетелем старого как мир скандала, Луи-Филипп поднялся и выдал самую обворожительную свою улыбку.
- О, позвольте, я с ним поговорю сам. Уверен, что мне удастся уговорить его выйти из комнаты. Я привез кое-какие новости, вы понимаете,.. - он сделал многозначительный жест рукой.
Миссис Дейл подозрительно прищурилась, но затем со вздохом наклонила голову.
- Вторая дверь налево по коридору. Пожалуйста, воздействуйте на него. Нас он уже не слушает.
Луи-Филипп слегка поклонился и направился в указанном направлении, чувствуя себя рыцарем, которого королевская чета послала вызволять принцессу из лап дракона.
Косяк двери был отмечен черточками «Кристоферу 3 года», «Кристоферу 4 года» и т.д. Закатив глаза на очередную банальную традицию, д’Эсте толкнул дверь и заглянул внутрь. Мальчик лежал на кровати, закрывшись с головой пледом, и плечи его слегка подрагивали. Луи-Филипп подошел и сел рядом.
- Мама, я все равно не выйду, - тихо, но упрямо пробормотали из-под одеяла.
Луи-Филипп потянул на себя плед, являя миру несчастное лицо помощника. Тот резко повернулся и будто перестал дышать, смешно моргая покрасневшими близорукими глазами.
- Знаешь, Кристоф, твоя мама мне рассказала, что некая мерзавка-девушка из Нью-Йорка доставила тебе много горя. – Брови Дейла отчаянно изогнулись, и д’Эсте доверительно продолжил. – Девушка сожалеет и обещает больше так не делать, она лично мне дала клятву. – Поскольку Кристофер все никак не реагировал, Луи-Филипп положил ему пальцы на щеку и наклонился близко-близко, пристально глядя в серые печальные глаза. – Мне очень плохо без тебя, cher ami. Я был сам не свой от страданий. – Он даже подивился, как эти слова близки к правде.
А Кристофер все молчал и молчал, и шарил взглядом по его лицу, ища одному ему ведомый ответ. И вдруг неловко потянул Луи-Филиппа на себя.

***

Когда к дому подъехала машина, Кристофер не обратил на это внимание. Мало ли, кто мог придти в гости. Но потом отец позвал его к гостям, объявив «приехал этот твой друг из Нью-Йорка. Порядочный, не то, что другие, выйди к нему». Кристофер с ужасом понял, что это Луи-Филипп, и наотрез отказался выходить. Он знал, что просто не выдержит, если тот своим небрежным тоном потребует, чтобы он собирался и ехал, и хватит устраивать истерик. Отец вышел, в сердцах хлопнув дверью, а Кристофер забрался под плед, разрываясь между искушением выйти и желанием, чтобы д’Эсте побыстрее убрался обратно, оскорбленный отказом его видеть.
И он никак не ожидал, что тот придет к нему сам, что будет одет в обычный джинсовый костюм, что поменяет цвет волос с шокирующе-алого с белыми прядями до «приличного» русого. И что извинится. И признается, что скучал. И, неохотно, но согласится подождать, когда после лихорадочных поцелуев в ответ на попытку заняться с ним любовью, Кристофер попросит не делать этого в доме родителей.
Он просто не верил, что такое счастье возможно, позже сидя рядом с Луи-Филиппом на старом диване в гостиной, распивая чай с маминым фирменным пирогом и слушая, наверное, в сотый раз, военные рассказы отца, который пыхтел подаренной сигарой («Помнишь, сын, я говорил, что такие же были у генерала Картера, когда я служил капралом в *** части») и зауважал д’Эсте еще больше, узнав, что дедушка того служил в Иностранном легионе. Мать же смотрела на гостя, как на подарок свыше, и все подливала ему чай. Луи-Филипп привычно находился в центре внимания и благосклонно принимал чужое обожание, по праву чувствуя себя героем дня.
Но вскоре семейная атмосфера начала его тяготить, так что Кристофер был отправлен собирать вещи, а д’Эсте, попрощавшись с Дейлами-старшими, ушел дожидаться его в машине под предлогом освобождения места для чемодана.

***

За опущенным окном джипа стрекотали сверчки, в небе горели звезды, Кристофер задремал, откинув голову на спинку сидения, убаюканный мерной ездой. Свет от фары редких встречных автомобилей освещал спокойное, умиротворенное лицо, вспыхивал в золотых ресницах и оправе очков. Луи-Филипп съехал с дороги в какие-то заросли и остановил машину. Запустив пальцы в волосы Кристофера, повернул его голову к себе и поцеловал в губы. Но когда тот проснулся, снял очки и с улыбкой потянулся к нему в ответ, пригнул его голову к своему паху.
- Я очень скучал, mon ami, - усмехнулся он, - и все из-за тебя, так что расплачивайся.
Кристофер, зная своего патрона, понимал, что в будущем за эту поездку ему придется расплачиваться не раз, но сейчас это все казалось несущественным. Ночью в этой машине посреди поля, время будто застыло, рука Луи-Филиппа тяжело лежала на его затылке, член медленно двигался во рту, и, казалось, что они одни во Вселенной, и все остальное может подождать…

Конец